Закон Единорога - Страница 102

102

Я и Лис с изумлением и некоторой опаской наблюдали приступ королевской радости.

– По-моему, у него сейчас на нервной почве начнется несварение желудка, – вполголоса предположил Рейнар, с тревогой взирая на веселящегося вовсю монарха.

– Не думаю, – так же тихо ответил я. – Хотя не могу понять, что именно его так обрадовало.

Король утер слезы, выступившие у него на глазах, и покачал головой.

– Воистину пути Господни неисповедимы! Вот уж никогда бы не подумал, что буду освобожден человеком, который доставил мне столько неприятностей. Похоже, это ваше любимое занятие!

– Да! – в тон королю отозвался по мыслесвязи Лис. – В нашей фирме отсутствуют национальные предрассудки. Мы интернационалисты!

Я злобно посмотрел на него.

– Разве я не прав? – Лис невинно заморгал своими хитрющими глазами.

– Мне нужно серьезно поговорить с вами, ваше величество, – переходя на деловой тон, сказал я. – Дело касается вашей короны.

С короля моментально слетела веселость, взгляд его стал холоден и колюч.

– Что такое? Разве я не свободен?

– Ваше величество, что вы! – я прижал руки к сердцу. – Разумеется, вы свободны, но ситуация в стране несколько изменилась…

Король продолжал настороженно следить за мной. Да, теперь передо мной был подлинный Филипп II Август, тот самый умный и сильный политик, державший железную оборону своего королевства в кольце непримиримых врагов – Англии и империи.

– Все дело в том, – продолжал я, – что для всей Франции официально вы мертвы. И корона теперь принадлежит вашему сыну Людовику. А до его совершеннолетия страной правит королева Элеонора.

– Сука Элеонора, – прошипел сквозь зубы король Филипп, и я поразился тому, какая ненависть звучала в его словах.

– Ваше величество, – сурово оборвал я его, – попрошу вас удерживаться от оскорблений ни в чем не повинной женщины, которой вы причинили столько зла. Она невиновна в преступлении свихнувшегося барона де Мобрюка и правит от имени вашего сына со гласно законам королевства.

Мои слова были откровенной ложью… Но в политике не существует понятия лжи, как не существует и понятия правды.

– Невиновна? – голубые глаза короля Франции сузились, и он презрительно процедил: – Я достаточно наслушался о ее невиновности в свое время. Это наверняка дело ее рук! Королева спит и видит, чтобы я как можно скорее отдал Богу душу. Это она подослала Мобрюка!

Филипп в ярости грохнул кулаком по столу.

– Эта шампанская потаскуха наверняка переспала со всеми стражниками в Оксеруа!

– Ваше величество, вы забываетесь! – в свою очередь, вспылил я. – Перед вами опоясанный рыцарь, и я не позволю в своем присутствии оскорблять даму, известную всем своим добродетельным поведением!

Король насмешливо скривил губы.

– Добродетельное поведение… Всей Франции известна ее связь с принцем Джоном!

– Анна де Вонж, Беатрисса де Клоссель, Женевье-ва де Ла-Рош Сюрмон… – начал бесстрастно перечислять я. – Я уж не говорю о вашей второй жене Агнессе де Мерань.

При звуке этого имени лицо короля побледнело и передернулось.

– Я не знаю, – безжалостно продолжал я, – известны ли всей Франции имена остальных… По слухам, их было немало. Так что пара романтических записок несчастной покинутой женщины, разыгранной, как пешка, в большой игре, вряд ли перевесит прелести всех этих дам.

– Капитан, – услышал я на канале встревоженно-трезвый голос Лиса. – Может, ты объяснишь, чем ты тут занимаешься! Ты политик или проповедник? Оставь в покое его семейные проблемы!

– Его семейные проблемы – составная часть моей политики, – оборвал я Рейнара. – А кроме того, Сережа, этот чудак на букву М портит жизнь достойной женщине! Должен же кто-то дать ему по ушам за это!

– А ты, значит, этой достойной женщине помогаешь, выпуская ее мужа, – язвительно заметил Лис. – То-то Элеонора будет счастлива пасть на его заляпанную соусом грудь!

В это время король, уже пришедший в себя от моей неслыханной дерзости, проговорил сквозь зубы:

– Я так понимаю, вы себя объявили паладином у моей жены? Но я не собираюсь выслушивать баллады в ее честь. Я останусь при своем мнении: она виновна в покушении на мою жизнь и понесет справедливое наказание! – Филипп II произнес это тоном, не до пускающим возражений, недвусмысленно намекая на то, что эта щекотливая тема закрыта?

– Ваше величество! – спокойно глядя в глаза королю, по возможности доброжелательно произнес я. – У Поверьте, становиться вашим врагом никогда не входило в мои планы. И то, что я сейчас говорю, не скажет вам никто другой. Но вы это должны знать, иначе У, вы уподобитесь человеку, глядящему на мир одним глазом.

Филипп Август слегка усмехнулся.

– Вся Европа знает вас как умного и тонкого политика, и лично мне глубоко близок и понятен ваш принцип никому не приносить вассальной присяги, – абсолютно искренне продолжал я, – но те обстоятельства, в которых мы волею судеб оказались, вынуждают – меня предложить вам некоторую сделку.

– Я слушаю вас, – внимательно глядя на меня, произнес король.

– Я готов помочь вам вернуть престол верным и ыстрым способом, так, что через несколько дней вы будете в Париже, Никто не посмеет объявить вас самозванцем, и толпа в толице встретит своего чудом спасшегося короля.

– И чего же вы хотите взамен? – настороженно спросил меня мой собеседник.

– Две вещи. Хотя первую я даже не рассматриваю как условие, это скорее подарок вам, ваше величество. Все лавры вашего чудесного спасения достанутся Винсенту Шадри. Он ваш подданный, человек в высшей степени умный, опытный и отважный. И хотя он не дворянского рода…

102