Закон Единорога - Страница 43

– Что ты там ищешь? – услышал я недовольный голос Деметриуса.

– Стоит мне только задуматься о высших материях, как ты лезешь со своими глупостями!

– Мэттью, мне всего лишь нужно найти мехи от походной кузни – лошадь у Жано расковалась. Подвиньтесь и уберите свои склянки отсюда, а то я их ненароком перебью!

– Осторожнее, неуч! – прикрикнул почтенный Деметриус гневно. – Не рассыпь семена! Это клещевина, иначе – Ricinus communis! Мне ее привезли из дальних стран! Когда вы наконец объедитесь какой – нибудь гадостью, мне нечем будет избавить вас от боли, терзающей ваше ненасытное брюхо!

Пропустив мимо ушей возмущенные прогнозы своего учителя, Винсент наконец откопал необходимый инструмент и поспешно направился к третьей повозке, возле которой переминался с ноги на ногу в ожидании своей участи голодный Жано.

– А можно… – нерешительно произнес он, – пока мы будем лошадь перековывать, Эжени сделает чего-нибудь поесть?

Бельрун насмешливо покосился на Железного Рол-ло и крикнул Эжени:

– Дай ему чего-нибудь поесть, а то Жано урчанием своего желудка перепугает наших лошадей. Кстати, – обратился он к радостно просиявшему силачу. – Мой железный друг, ты там еще не все подковы переломал? Нет? Тогда тащи сюда то, что осталось.

– Да что ты, все лошадь да лошадь, – угрюмо пробасил силач. – Я и так уже от голода совсем ослаб.

Подковав лошадь и наскоро перекусив, мы вновь двинулись в путь стремясь наверстать потерянное время. И когда в начавших уже сгущаться сумерках вдали замаячили Каменные зубцы пограничной бастиды, возвышающейся на высоком конусовидном холме, Бельрун облегченно вздохнул.

– Ну вот и Овернь. Слава Богу, эту ночь переночуем по-людски. В лье отсюда есть замечательный постоялый двор, именуемый «Серебряное стремя». Надеюсь, с ним-то ничего не случилось.

Заплатив положенную дорожную пошлину, мы въехали на территорию графства.

– Счастливого пути! – напутствовал нас коренастый седоватый стражник, с явной благожелательностью осматривавший наши возки.

– Вот только представления у нас запрещены, – развел он руками и пояснил: – Король умер.

Наши возки покатились дальше.

– Эх, пропала гастроль! – вновь опечалился Бель-рун.

– Да пустяки, не расстраивайся, – попытался утешить его я. – Денег хватает. . А там доедем до Арела-та, можно будет и представление устроить – там-то ведь траура нет.

– Ха! – скептически посмотрел на меня циркач. – Траура там, конечно, нет. Но и денег тоже.

– Как так? – удивился я.

– А вот так! Вначале все хорошо было, на территории Арелата и интердикт не действовал, и товары из империи шли без пошлины… Зато потом такая свистопляска началась, простому люду только держись! – повествовал Винсент. – Сначала король Ричард высосал его, как мозговую косточку, а потом у императора что-то с Константинополем не заладилось… Говорят, у него там всю военную добычу из-под носа увели.

У меня нехорошо ёкнуло сердце. Встречаться с Лейтонбургом без особой нужды мне не стоило. Увы, такая нужда как раз была.

– Так что теперь вот что мы заработаем в этом Арелате, – Бельрун продемонстрировал мне выразительный кукиш.

– Да-а… .Бывает же… – ляцаа&рно Протянул я, чувствуя некоторую вину Перед йинсентом за постигшие Арелат экономические трудности.

Уже вечерело, когда мы, изрядно устав в дороге, наконец-то добрались до знакомого Бельруну постоялого двора. «Серебряное стремя» действительно производило впечатление весьма добропорядочного заведения: крепкая ограда, чисто выметенный двор, красивая и со вкусом нарисованная вывеска – все говорило о властной и умелой хозяйской руке.

– А, это ты, Бельрун! – приветствовал нас кряжистый сторож, отворявший ворота. – Давненько тебя не было видно. Заходи, Мадо будет рада.

– Люка, Жано, Сэнди! Распрягайте лошадей, отводите на конюшню и присоединяйтесь к нам, – распорядился Винсент, шагая рядом со мной через широкий двор.

– Мадо – это хозяйка, – пояснил он, делая руками волнообразные движения в воздухе, очевидно, показывающие габариты этой матроны.

– Ты б ее видел. Уверяю, тебя ждет приятный сюрприз.

Я внутренне содрогнулся. Мы подошли к добротной двери харчевни, за которой слышались смех и звонкий молодой голос, рассказывающий какую-то историю.

– И высокий суд графства Овернь, – услышали мы слова, вещаемые самым серьезным тоном, – приговорил всех гусениц собраться в одном месте для полного их уничтожения.

– И что же? – прозвучал вопрос.

– Господь явил милость к тварям своим и спас их, обратив в мотыльков!

Раздался громовой взрыв хохота. Мы с Бельруном переглянулись.

– Похоже, здесь весело, – резонно предположил он и толкнул дверь.

Первое, что мы увидели, едва переступив порог, был длинный стол из дубовых тесин, за которым восседала шумная разношерстная компания, с обожанием глядевшая на худощавого молодого человека в монашеском одеянии. Священнослужитель поднял кубок и провозгласил:

– Так выпьем же за всеблагость Господню! Сидевший рядом с ним длинноволосый мужчина радостно схватился за стоящую перед ним чашу, но, заметив нас, медленно поставил ее на столешницу. Его худощавое лицо с зелеными лукавыми глазами и перебитым носом, вследствие жизненных передряг имевшим форму латинской буквы "S", странно сморщилось и приобрело выражение крайнего удивления. Пока я соображал, что к чему, он поднялся и, демонстративно оглдев меня с ног до головы, отчетливо произнес:

– Господи! Мессир, вы ли это? Что это еще за пошлое францисканство!